Мы выходили или сбегали из Афгана? Чувствовали ли мы тогда себя побежденными? Нет, и еще раз нет. Войска выходили строгими колоннами с многоопытным боевым охранением. Огневого воздействия на нас практически не было, да и кто бы на это решился?

Зато не только офицеры задавали вопросы: почему в ответ на выполнение Женевских договоренностей западные партнеры откровенно над нами издевались? Мы покидали Афганистан, а наше место беспрепятственно занимали моджахеды из Пакистана. Неужели тогдашнюю дипломатию Москвы вполне удовлетворяло умиление Запада по поводу ее «нового политического мышления»? Поэтому предчувствовались большие события уже на родине.

Но главенствующим, повторю, было ощущение правильности принятого Горбачевым решения. Во многом так же думали многие ответственные афганцы, понимавшие, что для их родины настал час истины. Так что о «поражении и бегстве» нам рассказали потом. И совсем не те, кто выходил в Термез и Кушку.

Довод об изначальном провоцировании нами внутриафганского конфликта не выдерживает критики. Откуда взялась пресловутая саурская революция, предшествовавшая обращению к шурави за военной помощью? Эту революцию организовали афганские военные, ранее обучавшиеся в СССР. А учились они воевать не с Пакистаном и Ираном, а за единство своей страны.

Той, что никогда не была централизованной и мирной. Поэтому требовала пополнения офицерского корпуса не ради абстрактного упрочения национальных элит, а чтобы защитить государство от внутренних врагов. Наша ли вина в том, что их надежда превратить Афганистан в аналог советской Средней Азии не оправдалась?

Теперь ответим на вопрос скорее философский, чем политический: несем ли мы ответственность за происходящее в сегодняшнем Афганистане? Уточнив, правда, кто и за что. Солдат и офицер, выполняющие боевой приказ и при этом мечтающие вернуться домой, за «большую политику» не отвечают. А тогдашним политикам, озабоченным уже совсем другим, было не до Афганистана. Его – уже далеко не соседнего – Москва действительно бросила на произвол судьбы ради приобщения к «общецивилизационным ценностям». А дальше? О мудрости «смены коммуниста Наджибуллы», а заодно дальновидности «международного сообщества» спрашивать следует уже не с нас.

Ни перспективного видения, как быть с вечно «бодрствующим Афганом», ни элементарного востоковедческого чутья дальше не обнаружил уже Запад, самоуверенно наступивший на наши же грабли. О макиавеллиевском предупреждении «извлекайте уроки из побед» напомнил шок американского рейнджера: «Они (афганцы) сначала благодарили нас за доставленные пайки, а потом сбили наш вертолет»...

Политики же обязаны помнить о другом: стимулированный извне антисоветский «джихад» после достижения первичной цели перерос в глобальную террористическую угрозу. Ее сегодня символизирует бен Ладен, в середине 1980-х наводивший мосты между Афганистаном, Пакистаном, США и, говорят, Израилем. Во всяком случае о том, где в Афганистане искать памятные для шурави противозенитные «стингеры» (их доставка возлагалась как раз на Усаму), еще и через 5 лет американцы знали лучше самих моджахедов.

Сегодняшний Афганистан представляет собой квазисамостоятельное образование, признаваемое мировым сообществом лишь благодаря иностранной оккупации, близящейся к завершению ввиду ее неэффективности. Не укорять же за это тамошних «предержащих» – тех, кто оправдывает наркотрафик порочными соблазнами «неверных»! Они, афганские начальники, еще более чем их «коммунистические» предшественники, рассчитывают на «международную» помощь, осознавая, что без нее им придет конец.

Кстати, президент Хамид Карзай известен как бывший кандидат на пост представителя Афганистана в ООН при талибах. Эту должность он не занял из-за скандального родства с местным «наркоолигархом», а талибы в то время показательно воевали с опиумными курильнями. Все это понимает и Запад, ищущий, с кем бы разделить ответственность за последствия неминуемого для него «15 февраля». Он же громко недоумевает, почему Россия столь «догматична» и не хочет пополнять на сей раз уже западный мартиролог.

В геополитическом же плане именно Афганистан в отличие от не менее «обременительного» Ирака во многом задает смысл внешнеполитической – под эгидой США – консолидации Запада. Если не будет зримо очерченного антитеррористического ристалища, чего ради консолидироваться?

Рассчитанная на 110 тысяч штыков группировка Международных сил по содействию безопасности в Афганистане скоро превзойдет численность нашего ограниченного контингента в пиковом 1986 году – 108 тысяч. Другое дело, что при шурави нас не захлестывал афганский наркопоток. Сотни переправляемых сегодня через Амударью тонн героина при стахановском почине тамошних тружеников маковых полей говорят сами за себя.